Российский Кавказ: русский язык везде, разногласия в прошлом

В августе я проехал на машине почти весь Кавказ, начиная от русского Пятигорска до дагестанского Дербента. Забирался далеко в горы: и на Эльбрус, и в Гуниб, аул, где князь Барятинский пленил имама Шамиля. Во время путешествия я обратил внимание на три вещи: на роль русского языка, на положение кавказской женщины и на безопасность

Мои наблюдения в плане того, как себя чувствует русский язык на Кавказе, говорят о том, что он не просто чувствует себя хорошо, он становится вторым родным для его обитателей. Мало того, русификация идет там полным ходом, вытесняя национальные языки. Во всяком случае в городах.

"Я русский бы выучил только за то..."

Разговорился в одном из буфетов Избербаша, небольшого курортного городка на Каспии между Махачкалой и Дербентом, с поваром-даргинкой лет под шестьдесят. Обычный наемный работник из "простых". Спрашиваю у нее:

- Вы по-русски говорите совершенно без акцента. Как так получилось?

- А чему вы удивляетесь, у нас все, кто родился и живет в городе, говорят без акцента.

В Кабардино-Балкарии, Чечне, Дагестане я ни разу (!) не видел ни вывески, ни рекламного щита, ни какого-либо настенного объявления на национальных языках. Всё по-русски и по-английски. Каждое второе-третье кафе или ресторан имеет английское название. Что и говорить, если в Гунибе, святом месте для каждого дагестанца, вы можете увидеть гигантские портреты Шамиля, но не увидите ни одной надписи на аварском, родном языке имама.

Даже объявление j, обрезании за 3 тысячи рублей на большом билборде в Махачкале было на языке Лермонтова и Толстого, участников Кавказской войны.

Если вы, русский, проходите мимо небольшой группы кавказцев – это может быть семья или компания молодежи, то они практически сразу переходят на русский. При этом вы не обращаетесь к ним, а просто проходите мимо, либо встали рядом. Как только вы попали в поле зрения этих людей, сразу следует переход на русский. Если рядом с вами кавказец собирается говорить по мобилке со своим соплеменником, то он будет делать это либо по-русски, либо перемежая речь на своем языке с предложениями на русском. Он, видимо, хочет таким образом подчеркнуть уважение к вам. Иначе, как он полагает, было бы невежливо с его стороны.

В городах либо в больших населенных пунктах, которые стоят вдоль федеральных трасс все дети примерно с 4-5 лет говорят по-русски. Во-первых, телевизор – мультики и детские программы – они смотрят на русском, во-вторых, в детских учреждениях с ними тоже говорят по-русски, в-третьих, молодые родители тоже с ними стараются говорить по-русски, время от времени переходя на него со своего родного языка.

Мне могут возразить: ну а что вы хотите, в Дагестане проживают десятки национальностей, без русского они друг друга не поймут, поэтому знание русского – это не добрая воля, а чуть ли не "суровая необходимость". Этот аргумент, конечно же, имеющий под собой рациональное зерно, можно было бы принять, но в таком случае как быть с Чечней, где живут практически одни чеченцы? Там тоже всё по-русски. Даже большие билборды с портретом Рамзана Кадырова, который сообщает, что 2023 год – это год чеченского языка, и те на русском.

Женщины в хиджабах и без них. Почему?

В представлении русского человека современный Кавказ, особенно Дагестан и Чечня, представляется чуть ли не чем-то вроде ваххабитской территории: жители проводят жизнь в мечетях, жизнь граждан – строго по законам шариата. Поэтому положение кавказской женщины ничем не отличается от того, как ее соплеменницы жили во времена Средневековья: все в хиджабах, из дома никто не выходит, а если выходит, то с мужчиной или с пожилой женщиной, все дни проводят на кухне, готовя мужу хинкал, или занимаясь детьми. Но это не так.

Например, в Грозном женщины хотят - ходят с покрытой головой, не хотят – не ходят. На главной площади столицы Чечни – Ахмата Кадырова – я зашел в один из ресторанов. Мой маленький сын захотел в туалет, рядом находился этот ресторан, и чтобы не искать общественный туалет, я попросил разрешения у работников заведения воспользоваться их уборной. Разрешили.

Я обратил внимание, что распорядительница – молодая чеченская девушка двадцати с чем-то лет – была одета в европейский костюм с непокрытой головой. Хорошо и без акцента говорила по-русски. Была предупредительна.

Пока сын был в туалете, я сквозь прозрачное стекло посмотрел на тех, кто сидел в зале за столиками. Меня удивило, что половину столиков занимали женщины – и молодые, и те, которым за 50. Они были без мужчин. Большинство были либо в хиджабах, либо с платками на голове. Они ели, пили чай, болтали между собой. Кто-то из них говорил по мобильному. Спиртного на столах, естественно, не было. Никто из мужчин не обращал на женщин внимания. Вели себя представительницы прекрасного пола совершенно свободно, естественно и непринужденно. Всё указывало на то, что посещение чеченскими женщинами ресторана или кафе в чеченском обществе воспринимается нормально.

Весной 2014 года я переехал в Москву из Киева. В то время кавказские женщины в хиджабе и длинном платье встречались мне в столице России, ну, может быть, два-три раза в месяц. Сегодня встретить хиджаб в Москве ежедневно раз по десять – это норма. Хиджабы везде: на московских улицах, в метро, в моем микрорайоне, в конце концов, в моем подъезде. Они повсюду. Естественно, меня давно интересовало, почему это так. Раньше же такого не было. Распоряжение кто мусульманкам Кавказа дал?

Ответ я получил неожиданно в том же Избербаше, когда шел по берегу Каспия. Мне надо было понять, далеко ли надо идти мне до нужного места. На берегу никого не было, но вот я заметил двух молодых женщин: одна была в хиджабе и длинном платье, другая, тоже кавказка, - в модном легком брючном костюме розового цвета с распущенными длинными волосами. С последней я разговорился. Выяснив то, что мне было нужно, я, представившись журналистом, спросил, откуда среди мусульманок Кавказа пошла мода на хиджабы.

- Почему вы без хиджаба, а ваша подруга в хиджабе. С чем это связано? Муллы и мужья приказывают?

- Это не подруга, это невестка. Нет, никто нам ничего не приказывает. Ношение хиджаба не связано с тем, что женщина из села, она может быть и из города. Я переехала в Москву в 2011 году и с тех пор там живу. Когда я уезжала, в это время и появилась среди женщин такая мода – носить хиджаб. Это пришло, видимо, от арабов, или из Турции. Точно сказать не могу. Почему именно тогда, в начале 10-х, стали их носить, я не знаю, но это все было добровольно. Меня никто не может заставить так одеваться. Эта мода началась здесь, а потом пришла и в Москву.

Дагестанские пляжи большие и очень удобные для отдыха с детьми. Они песчаные – примерно метров в 100 в ширину. Аншлагов там нет, но и пустынными их не назовешь - народу достаточно. Вам там сразу бросается в глаза то, что кавказские женщины в отличие от русских купаются в одежде. При этом наши женщины плавают в раздельных купальниках, причем на многих плавки-стринги. Но никто русским женщинам из-за этого не делает замечаний. Никаких "шариатских патрулей" вы там не увидите.

Тех, кавказских женщин, которые купаются в одежде, я мысленно разделил на три группы. Первая, это женщины, которые заходят в море полностью одетыми – в хиджабе и длинном до пят платье. Они плавают и даже могут нырять именно в таком виде.

Мой семилетний сынишка поинтересовался: а почему женщины купаются в одежде, а не в купальниках? После того, как он получил объяснение, что эти женщины мусульманки, и что у них так принято, ему это так понравилось, что он заявил, что теперь будет плавать как "мусульманец". Он несколько дней категорически отказывался полностью раздеваться – плавал в рубашке, а на голову повязал себе косынку, сделав из нее балаклаву.

Вторая группа женщин, что посвободнее, купаются в длинных по колени черных платьях, но на бретельках. Волосы не покрыты, а собраны в пучок.

Третья группа, это молодые дагестанки. Они были самыми свободными: плавали со своими мужьями в топах и в коротких по колено бриджах в обтяжку, волосы распущены.

Ни разу на пляже мне не встречались кавказские женщины в купальниках – ни в раздельных, ни в цельных.

Помню жену-дагестанку владельца нашей небольшой гостиницы в Избербаше. Очень красивая молодая девушка. Ей принадлежал салон красоты в Махачкале. Она ходила как самая настоящая молодая москвичка, когда в гостиницы жили русские: мини-юбка, распущенные волосы, декольте. Если заезжали кавказцы, она преображалась: собирала волосы в пучок и надевала длинный халат до пяток.

На Кавказе сейчас безопасно: люди живут хорошо, ваххабитов и прочих исламских фундаменталистов давно вывели, к русским относятся хорошо и предупредительно – и в горах, и в городах.

"Русский, мы войны не хотим!"

В Грозном я поднялся на смотровую площадку одного из небоскребов в центре города. Она была разделена на две половины. Две три была отведана для туристов, которые рассматривали город и фотографировались на его фоне, остальная территория, которая выходила на резиденцию Рамзана Кадырова, была перекрыта. Там фотографировать было нельзя, о чем висело соответствующее объявление. Чтобы у туристов не было искушения, там стоит охрана.

Спрашиваю у одного охранника:

- А где площадь Минутка?

Он посмотрел пристально на меня, видимо, пытаясь понять, почему меня интересует самое знаменитое место в Грозном времен чеченских войн.

- Рюзкий?

- Русский.

- Ми войны не хотим.

Чеченец имел в виду, что мы, чеченцы, с русскими войны не хотим.

Я, пробыв две недели на Кавказе, очень хорошо почувствовал, что ни чеченцы, ни вообще кавказцы не только не хотят с нами войны, они хотят жить с нами и среди нас. Не просто жить в Москве, Питере или в любом другом большом российском городе, а именно среди русских. Мы давно и прочно стали частью их жизни. Они чувствуют себя среди нас хорошо.

А это залог того, что времена кавказских войн давно позади. Во всяком случае, на это хочется надеяться.

Александр Чаленко